За несколько минут до конца, когда счет был 4:4, Синица бесстрашно кинулась наперерез атаке – мяч она, конечно, взяла, но неудачно упала. Местным пришлось заменять вратаря. Синица уходила с поля со слезами – то ли от боли, то ли от невозможности продолжить игру.

– Ну, кто встанет на ворота? – спросил у ребят учитель. В этот момент все понимали, что, скорее всего, придется стоять на двенадцатиметровых бросках.

Когда Солнце надевал щитки и краги, он думал о том, что этого точно не ожидал – готовился бить пенальти, и вот теперь ему предстояло их отражать. Может, именно так в русском хоккее все и бывает, решил он, вставая в ворота.

На удивление, когда Петя надел щитки и встал в ворота, то подумал, что это дело ему даже нравится. Было в нем что-то правильное – быть ловцом мячей на берегу холодного океана, последней надеждой, когда шансов уже, кажется, не осталось вовсе. Почти что над пропастью во ржи.

Так вот и стоял Петя на воротах, и ему показалось, что он кое-что понял. Хотя, пожалуй, как это можно все объяснить, он не знал. Но чувство было таким ясным и так от него стало спокойно, что о многом он и вовсе перестал размышлять и беспокоиться. Например, про взрослых, которые думают про всякую ерунду. И про хоккей, который должен приносить радость, а не головную боль. И про пенальти. И про итоговый счет.

Ну пропустит он сейчас. И что? Что в мире изменится из-за этого броска? Какая от него польза? Да откуда я знаю, ответил он сам себе. Может, какая-то и есть, только ему сейчас не до нее. Ему и так хорошо – легко и спокойно. Несмотря на бросок, который он сейчас должен взять. Или не должен. Но все равно попробует. Раз уж встал на ворота.

Так и стояли они друг напротив друга – Петр и Александр, – и каждый думал об одном и том же: всего через несколько мгновений один из них станет победителем, а другой – проигравшим, и это правило жизни они изменить не могут. Все, что было до этого, что их связывало, уже не имеет значения. В этот момент важен только удар.

«Или все же не важен? – думал каждый из них. – А изменить что-то можно? Или нельзя?»

Весь стадион замер. Даже северный ветер остановил свой полет и наблюдал за мальчишками, которым надо было найти ответ на очень трудный вопрос. И удивительнее всего, что они его нашли.

Петя выпрямился, а Саша замер на точке броска. Это был тот случай, когда он не мог ни нанести удар, ни отказаться от него. Потому что, с одной стороны, он выступал за свою команду, а с другой – обыгрывать человека, который спас ему жизнь, он не хотел. Пусть речь и шла всего лишь о хоккее.

Он понимал, что сейчас десятки глаз смотрят ему в спину и любой вариант точно будет плохим. А значит, решить должен он сам – с каким ему потом будет жить труднее. И такая тоска взяла его, что хоть просто вой или на стенку лезь. Что ни сделай, все будет плохо.

Да, он мог пробить слабо, но в этом было что-то нечестное. Неискреннее, несамостоятельное.

И Саша принял решение.

Он повернулся и нанес удар кривой клюшкой в сторону, в сопки. Куда и улетел плетеный гуттаперчевый мяч.

А потом хмуро отвернулся ото всех и одиноко покатился по полю.

Потрясенные зрители сначала замолчали, а потом, поняв, что произошло, обрушили на ледовую арену гром аплодисментов, приветствуя решение юного игрока.

– Вот это удар! – восхищенно произнес энергетик и хлопнул по плечу Юрия.

– Уважа-аю! – нараспев произнесла Степанида.

– Нет, вы видели?! – с широко открытыми глазами и какой-то странной улыбкой повторял Перов.

Когда Александр подъехал к кромке поля, он исподлобья посмотрел на тренера, потом – на молчавших ребят.

– Он мне жизнь спас. Я по-другому не смог. – И, глядя перед собой, пошел в раздевалку.

Труднее всех в этой ситуации было комментатору. Пока все радовались, он всё не мог понять, что ему говорить. По-человечески он со всем был согласен, и ничейный счет – идеальное решение. Но ведь в финале так не бывает. И ладно – просто радоваться благородству спортсменов, но как-то ведь это надо было еще трактовать!

– Ну и первенство! – возмущался техделегат. – Первый раз вижу такое! И мало что понимаю!

Мальчишки молчали. С учетом добровольно пробитого мимо ворот пенальти и нежелания «Бухты Счастья» продолжать серию двенадцатиметровых игра и вовсе зашла в тупик. Каждой команде могли засчитать техническое поражение.

– Надо ведь все-таки соблюдать регламент! – горячились судьи из федерации. – Это же ни в какие ворота!

– Как это верно сказано! – подхватил видавший виды Мокрый и восхищенно посмотрел на организаторов. – Ни в одни, ни в другие!

Странным образом никто из команд не осуждал ни Солнце, ни Александра. Мальчишки набились в штаб чемпионата и были точно одна большая команда.

– Да и пусть, – наконец произнес Пузел. – Не в турнирах дело. Как говорится, не корову… Я бы тоже так поступил.

И он чуть толкнул локтем Солнце, а другим – сидевшего рядом Александра.

– Что говоришь? – переспросил Саша.

– Это не я, а мой батя так всегда говорит, когда наши проигрывают в футбол или хоккей: ну, проиграли матч, но ведь не корову проиграли… Корова-то гораздо важнее.

– А… – протянул Александр и улыбнулся. – Просто у меня такое прозвище во дворе – Корова… Фамилия-то Коровин!

И от этого всем стало смешно. В конце концов, действительно не корову.

Через полчаса участников пригласили на церемонию завершения турнира. Команды выстроились в каре, а в центре стояли мэр, судьи, техделегат, тренеры. Все это время они о чем-то совещались, пытаясь хоть что-то решить. И вот теперь они стояли в центре и загадочно молчали. И по лицам их было ничего не понятно.

– Первый раз вижу такое, – произнес главный судья. – Скажу даже, что такого, наверное, и не бывает… Что это… как бы сказать… Что это все даже лучше, чем просто победа. Тут победило что-то другое, гораздо более важное и большое. Поэтому судейская коллегия принимает решение, что с учетом особых обстоятельств победителями турнира признаны две команды – «Бухта Счастья» и «Моряки». Прошу команды получить заслуженные медали.

Награду доверили